Дороти Сэйерс - Загадочная смерть [Strong Poison] (перевод Е.И. Саломатиной)
Еще до прибытия врача у больного началась неукротимая рвота. Доктор Грейнджер диагностировал острый приступ гастрита. У больного была высокая температура, частый пульс, болезненный при надавливании живот, но врач не обнаружил никаких признаков, указывающих на аппендицит или перитонит. Поэтому он вернулся к себе в кабинет и приготовил смесь бикарбоната калия, апельсиновой настойки и хлороформа, чтобы остановить рвоту, — и никаких других лекарств не назначил.
Но рвота продолжалась и на следующий день, поэтому на помощь доктору Грейнджеру был вызван доктор Уэар, который наблюдал пациента раньше и был лучше знаком с особенностями его организма.
Судья посмотрел на часы:
— Время идет, а так как нам нужно еще подробно вспомнить медицинские свидетельства, я объявляю перерыв в заседании на ленч.
— Он объявляет, — сказал достопочтенный Фредди, — предварительно постаравшись отбить у слушателей аппетит. Или все-таки перекусим? А, Уимзи?
Но сэр Уимзи словно оглох. Мрачный, он направился в глубь зала суда, где сэр Импи Биггс разговаривал со своими помощниками.
— Кажется, он взволнован, — задумчиво сказал мистер Арбатнот. — Я думаю, он пошел туда с какой-то целью. И зачем только я пришел на это дурацкое шоу? Скучища, знаете ли, а девушка даже не симпатичная. Вряд ли я вернусь сюда после ленча.
Он выбрался из многолюдного зала и оказался лицом к лицу со вдовствующей герцогиней Денверской — очаровательной матушкой лорда Питера.
— Пообедаем вместе, герцогиня, — предложил Фредди с надеждой в голосе. Она ему очень нравилась.
— Я жду Питера, спасибо, Фредди. Такое интересное дело, и люди тоже интересные, не правда ли, хотя я не знаю, что сделают из всего этого присяжные, у них у всех лица похожи на куски ветчины, примерно столько же интеллекта... ну, кроме художника, у того лицо просто отсутствует, да еще этот ужасный галстук и бородка, как у Христа, только не у настоящего, а у того, итальянского, что в розовой юбке и голубом плаще. А там, это не мисс Климпсон, которая работает у Питера? Интересно, как она сюда попала?
— Я слышал, он снял ей помещение где-то неподалеку с машинописным бюро и квартирой этажом выше, — сказал Фредди, — а она проворачивает все эти его благотворительные выдумки. Забавная она, правда? Как будто сошла со страниц журнала девяностых годов. Но для его работы она — в самый раз.
— Да, это так благородно — отвечать на все эти сомнительные объявления, и потом, нужна смелость, чтобы разоблачить этих людей, а некоторые из них — такие ужасные сальные типы, я не удивлюсь, если среди них есть и убийцы, знаете, с этими автоматическими штуками и дубинками в каждом кармане, и очень может быть — у каждого дома в духовке куча костей, как у Лэндрю, а он придумал очень умно, правда? И такие женщины — некоторые так легко говорят о них, что они прирожденные убийцы, но, конечно, они этого не заслуживают, и, возможно, Они просто нефотогеничны, бедняжки.
«Речь герцогини еще более бессвязна, чем обычно», — подумал Фредди. А она, говоря все это, смотрела на своего сына с необычным для нее беспокойством.
— Отлично снова увидеть старину Уимзи, не так ли? — сказал Фредди с теплотой в голосе. — Вы же знаете, он прекрасно во всем этом разбирается и постоянно по уши в этих делах. А как только попадает домой, начинает неистовствовать — это совершенно естественная разрядка.
— Ну а это одно из дел главного инспектора Паркера, то, что слушается сегодня, они же с Питером такие друзья, вы знаете, как Давид и Бершеба, или Даниил и — кто?..
Однако этот вопрос так и остался невыясненным — к ним подошел Уимзи и нежно накрыл своей ладонью руку матери:
— Мне очень жаль, мама, что заставил тебя ждать, но я должен был сказать Бигги пару слов. Дело у него идет ужасно, а судья Джеффри, кажется, уже примерил черную шапочку для объявления смертного приговора. Я собираюсь домой, чтобы сжечь свои книги. Не кажется ли вам, что стало опасным знать слишком много о ядах? Будь ты чистым, как лед, и непорочным, как снег, тебе не удастся избегнуть Олд-Бейли[1].
— Что-то не похоже, что эта девушка так чиста и непорочна, — заметил Фредди.
— Тебе бы находиться среди присяжных, — необычно зло ответил Уимзи. — Готов поспорить, что именно это они говорят в данный момент. Убежден, что старшина присяжных — трезвенник, я видел, как в их комнату понесли имбирное пиво, одна надежда, что оно взорвется, и все его внутренности вылетят через дыру в черепе.
— Хорошо, хорошо, — успокоил его мистер Арбатнот. — Кому нужно сейчас выпить, так это тебе.
Глава 2
Стихла суета вокруг мест, вновь появились присяжные, на своей скамье возникла подсудимая, занял кресло судья. С красных роз опало несколько лепестков. Скрипучий голос продолжал:
— Господа присяжные! Я думаю, нет необходимости подробно останавливаться на развитии болезни Филипа Бойза. Двадцать первого июня пригласили медсестру, и в течение этого дня доктора трижды навещали пациента. Ему становилось все хуже; в организме не удерживались никакие лекарства, так как у него были постоянные рвота и понос. На следующий день, двадцать второго июня, его состояние еще ухудшилось: усилились боли, пульс ослабевал, кожа вокруг рта стала сухой и шелушилась. Доктора уделяли ему максимум внимания, но ничем не могли помочь. Вызвали его отца; сын был в сознании, он еще мог говорить и в присутствии отца и сестры Уильямс сделал следующее заявление: «Я умираю, отец, и я рад, что все кончено. Хэрриет теперь избавится от меня — я и не знал, что она меня так ненавидит». Это была весьма примечательная речь, и следует подумать о двух ее различных интерпретациях. Вы сами должны решить, что он имел в виду: «Ей удалось избавиться от меня; я не знал, что она ненавидит меня настолько, чтобы отравить», или: «Когда я осознал, что она так ненавидит меня, я понял, что не хочу больше жить». Но, возможно, он не имел в виду ни того, ни другого. Когда люди серьезно заболевают, у них иногда появляются бредовые идеи, бывает, что их сознание блуждает.
Стоит помнить, однако, что невыгодно слишком многое считать самим собой разумеющимся. И все же эти слова являются частью показаний, и вы вправе принять их во внимание.
В течение ночи он становился все слабее, потерял сознание, а в три часа, не приходя в себя, умер. Это случилось в ночь на двадцать третье июня.
Вплоть до этого времени ни у кого не возникало никаких подозрений. И доктор Грейнджер, и доктор Уэар пришли к выводу, что причиной смерти стал острый гастрит, и мы не вправе обвинять их: это вполне соответствовало и симптомам, и истории болезни пациента. Свидетельство о смерти было выдано в обычном порядке, и похороны состоялись двадцать восьмого июня.
